Случилось ли вам, дорогие читатели, посмотреть в синематографе ленту «Амели»?
Если нет, то вы в любом случае много потеряли. Если да, то либо вам понравилось
все, либо только то, как фильм сделан — других вариантов, кажется, быть не
может. Нам, к примеру, пришлось по душе все оптом, но это оттого, что редакция «Тостера» вообще питает слабость к французским актрисам. Неважно —
мы тут не собираемся размазывать сопли по стеклу, рассказывая, как прекрасен
этот мир, если смотреть на него глазами режиссера, который за год до «Амели»
снял историю про склизкий ужас из
открытого космоса. Нас интересует техническая сторона дела.
Как вы заметили сами и, кроме того, прочитали в многочисленных рецезциях, «Амели» — это сказка. Герои в этом фильме сказочные, фабула сказочная и дело, конечно,
происходит не в настоящем Парижа, а в придуманном Жан-Пьером Жене (Jean-Pierre
Jeunet) Амелиленде. Если вы никогда не были в столице Франции, то возможно,
будете удивлены, узнав, что на самом деле это не населенный преверовскими героями
рай на земле, а город великой спешки, бесконечных транспортных пробок, и чрезвычайно
назойливых туристов. Гумберт-Гумберт,
если помните, стремился уехать из «скучного серого Парижа». Так вот,
если скучным сегодняшний Париж назвать сложно, то серым — легко, потому что
именно этот цвет преобладает среди зданий, украшающих собой городские рю и бульвары.
Париж Амели, между тем, представляет собой поляроидную феерию, где краски насыщенны,
пейзажи контрастны, а все до единого ракурсы свежи и многозначительны. В одном
из своих многочисленных интервью Жене пояснил, что он хотел сделать фильм, который
бы заставил полюбить Париж самих парижан — и в, общем, в этом преуспел. Подобно
братьям Коенам в «Подручном Хадсакера», он умудрился нарисовать город,
которого нет — с помощью оператора-постановщика Брюно Делбонеля (Bruno Delbonnel)
и большого-большого количества механических и цифровых технологий.
Потому что «Амели» — чрезвычайно высокотехнологичный фильм. Хоть
он и не напичкан эффектами, как тот же Alien 4, но, скажем, десять лет назад
сделать его было бы невозможно. Много интересного написано
о съемках в журнале DirectorWorld, Там, в частности, рассказывается, как Жене
снимал некоторые особенно сложные сцены: например, чтобы показать, как Амели
кидает камешки в Сену, Жене использовал штуку под названием Super
Technocrane производства Technovision Cameras — это такой большой кран,
которым можно управлять с помощью джойстика, и который умеет запоминать траектории
движения камеры (обычное дело в кинематографе голливудских масштабов, однако,
признайтесь: вы, скорее всего, никогда такими вещами не интересовались). На
то, чтобы получить необходмый результат, ушла неделя.
Главное колдовство, однако, происходило не во время съемок, а после. После
того, как фильм был записан на обычную пленку, им занялась, ими занялась одна
из лучших французских контор по спецэффектам — студия «Дюбуа»,
принимавшая до этого участие в производстве «Жанны д'Арк», «Ронина», «Ненависти» (La Haine) и всех прочих картин Жене — «Города заблудившихся
детей», «Деликатесов» плюс уже дважды упомянутой космической пужалки.
Посредством системы Spirit DataCine Duboi перевела пленку в цифровой формат,
и человек по имени Дидье Лефуэ (Didier Lefouest) долго редактировал ее с помощью
Pandora Pogle Platinum — комплекса видеомонтажа на базе рабочей станции Silicon Graphics. С помощью
программного обеспечения, написанного в самой Duboi, он придал фильму те зеленовато-желтые
осенние тона, которые и создают у зрителя впечатление яблочного уюта, заставляя
воспринимать грязный мегаполис как какой-нибудь провиницальный городок на юге
Франции. Отредактированная последовательность кадров была перенесена обратно
на пленку пишущим устройством Arrilaser,
после чего фильм снова перемонтировали. Перед тем, как начинать съемки, осторожные
Жене с Дюбоннелем сделали около тысячи тестов в разных студиях Европы. Они хотели
сделать еще больше, но бюджет был ограничен.
Там же, в Duboi, были созданы и прочие эффекты: Амели, которая превращается
в поток слез, сцена с составлением письма из кусочков, часы, беседующие с ночником,
и пр., и пр., и пр. Интересно, что хотя все эти сцены вызывают смех в зале и
вообще смотрятся крайне забавно, зрители довольно быстро их забывают, запоминая,
однако, ощущение от кино в целом. Это говорит о том, как ловко Жене удалось
избежать засилия компьютера в ленте, которую которую с некоторой натяжкой можно
назвать таким же синтезированным фильмом, что и «Последнюю фантазию».
Кстати, о «Последней фантазии». Все-таки Амели или Аки Росс? Аки Росс
или Амели? Амели или Аки Росс? Аки Росс или Амели? Амели или...
