Есть среди нас снобы, которые считают, что Нью-Йорк ограничивается одним Манхеттеном,
а все остальное здесь совершенно не интересно. Надо признать, что отчасти они,
конечно, правы. Этот вытянутый остров-рыба, зажатый снизу и сверху монструозными
Бруклином и Бронксом и упирающимся ему в живот Квинсом, буквально набит всякими
чудесами и диковинками. И все же, все же... В поисках новых острых ощущений
мы направили свои стопы прочь из Манхеттена — в Вильямсбург, один из самых
противоречивых и стремительно меняющих свое лицо районов Нью-Йорка.
Переехав через Вильямсбургский мост, перекинутый от нижней части Манхеттена к точке
соприкосновения Бруклина и Квинса, я вышла на первой же станции и тут же оказалась
на уютных улочках совершенно другого города.
Наверное, нужно объяснить, что привело меня в Вильямсбург, и чем он лучше всего
остального в городе Нью-Йорке. Пожалуйста: меня заинтересовали две вещи — количество
художников и дизайнеров на душу местного населения, а главное — условия их
жизни. Дело в том, что именно в этом районе находится огромное количество индустриальных
помещений (в просторечье — лофтов), используемых под жилье. Вот мне и стало
интересно, как все это работает на практике.
В 1985 году мэр Нью-Йорка издал закон, разрешающий утилизацию коммерческих сооружений
под частное заселение. По-видимому, это событие и послужило отправной точкой
для того творческого беспредела, которых происходит сейчас в Вильямсбурге. Как
раз тогда активный в течение почти столетия район начал пустеть, фабрики и заводы
передвинулись подальше от Манхеттена, и бывшие коммерческие здания на берегу
реки обрели довольно унылый и заброшенные вид. Сразу после того, как закон вошел
в силу, сюда начала стекаться молодежь творческих профессий — музыканты, художники,
дизайнеры, литераторы — словом, все те, кто не мог позволить себе жить в Манхеттене,
но хотел быть рядом, так, чтобы до всего было рукой подать. Эти неустроенные
квартиры в индустриальном районе были чрезвычайно дешевы.
Жизнь в лофтах — совершенно особый жанр. Для наглядности представьте себе
старую заброшенную фабрику, в которой вам неожиданно выделяют пространство —
скажем, пол-этажа — в ваше полное и нераздельное пользование. Приблизительно
так оно и происходит на самом деле. Прелесть такой ситуации заключается в том,
что вы можете дать волю своей фантазии и сконструировать жилище по собственному
духу: устроить фотолабораторию в ванной, подвесить гамак под потолком, библиотеку
перенести в кухню, оставить свободную площадь под ежемесячные рейв-тусовки и
завести четырнадцать котов и пять собак. При этом можно не опасаться недовольства
соседей: они, скорее всего, просто ничего не услышат. Высокие потолки, высокие
окна, неправильной формы комнаты (а иногда и полное отсутствие стен) — все
это похоже на конструктор для взрослых. Как нарисуем, так и будем жить.
Конечно, кроме прелестей у жизни в лофте имеется и множество недостатков.
Например, у вас совершенно не обязательно будет ванная комната, а если и будет,
то, возможно, прямо посреди квартиры и без стен вокруг. У моей подружки-художницы
ванна располагается прямо на кухне и отделена от окружающего мира лишь тонкой
темно-зеленой занавесочкой. Та же ерунда может случится и с электрическими розетками,
и телефонными проводами, а уж о выделенке в доме можно только мечтать. Все это,
правда, выправляется при некоторых усилиях и дополнительных затратах — да и
прелесть жизни в просторных помещениях такими житейскими мелочами, право слово,
не испортить.
Сейчас жизнь в Вильямсбурге бьет ключом. Многие его обитатели даже за деньги
не переедут тесниться в крохотные манхеттенские конурки. А то ли еще будет?
И на десерт, по традиции, немного граффити. Как можно догадаться, уж чем-чем,
а наскальными рисунками Вильямсбург просто изобилует — не зря же это индустриальный
район, который по совместительству является пристанищем колонии свободных художников.
